Я ворвался на Бейкер-стрит, вихрем влетел в нашу с Шерлоком комнату и увидел, что он спит; сперва я хотел разбудить его, накричать, послушать, что он скажет на то, что я теперь все знаю, но я не стал этого делать. Дрожащими руками я плеснул себе коньяку и устроился в кресле, дожидаясь, пока Холмс проснется.
Дело близилось к вечеру, меня уже не трясло, я представлял, как и что я скажу Шерлоку, и весьма отчетливо понимал, что разговор предстоит тяжелый.
Я пребывал в глубокой задумчивости и не сразу заметил, что Холмс проснулся. Приподнявшись на локте, он внимательно разглядывал меня, словно давно не видел и желал убедиться, что я это я, и потом неожиданно резко сев на диване, он позвал меня так, что меня пробрала дрожь, столько упрека было в голосе.
- Доктор!
- Да, Холмс. Да?
- Вы там были?
- Был.
Холмс спрятал лицо в ладонях, словно бы в отчаянии желая, чтоб я не видел его.
- И что же Вы там?...
- Холмс, - сказал я как можно более твердо, - мне кажется, Вы больны.
- Вы думаете дело в наркотиках?
- Вы не согласны?
Он отнял руки от лица и так горько посмотрел на меня, что я немедленно захотел прекратить разговор...
- Но когда я тоже так решил и даже бросил, решил завязать... Да вы сами помните, помните же? Вы точно помните...
Да, конечно, я не забыл, как он в день своего исчезновения показал мне руку без свежих следов от уколов.
- Ватсон, тогда все равно ничего не прекратилось, - Холмс с мольбой посмотрел мне в глаза.
- Это... Это не так просто, это уже с Вами, и оно успело сделать свое дело. Я же говорил Вам... И Вы ведь снова вернулись к...
- Значит, Вы настаиваете? А если я покажу Вам кое-что? - Перебил меня он.
- Смотря, что это будет.
Сию же секунду он оказался у своего письменного стола; волнуясь, он не с первого раза вставил ключ в скважину. Наконец Шерлок достал из ящичка те самые бумаги, которые не раз прятал от меня, поднял их в руке и взмахнул ими.
- Вот!
Холмс отдал их мне: на листах бумаги не было ничего, кроме чернильных клякс.
- Смотрите!
- Что это? - Я пытался понять сам, но безнадежно: кляксы оставались кляксами и ничего я в них особенного не видел.
- Это его шифр! Я уверен, что здесь есть некая последовательность! Хоть мне еще не удалось выяснить какая, но я на пути! Ну, что же? Теперь, теперь Вы мне верите, доктор?
- Боже, Холмс, - я кинул бумаги на стол, - Вы не понимаете, какой бред вы несете?! Как Вы довели себя до умопомешательства?
- Почему Вы мне не хотите поверить?
- Вы не видите себя, Холмс. Я же вижу все признаки...
- Довольно! Мне это все равно! Довольно! - его глаза сверкали, всем телом он дрожал. Он сам извел себя, сам...
- Теперь я глаз с Вас не спущу. Я как Ваш доктор... Нет, как друг. Как Ваш друг, я Вам не позволю больше убивать себя.
- Зачем Вы это?...
Зачем? Этот человек совершенно не ведает таких понятий, как дружба! Он не понимает, на что я готов ради него? Как он может не понимать, что я ни за что не оставлю его? Неужели никогда он не чувствовал ничего подобного в отношении других людей?
- Вы никогда ничего не чувствовали? - спросил я, приближаясь к нему.
- Вы о чем Ватсон?
- О том, душа моя. Вы когда-нибудь любили? Ненавидели? Страдали? Сочувствовали? По-настоящему, а? - я схватил его за руку. Холмс шарахнулся от меня в сторону, но я держал крепко. - Я хочу сделать Вам больно.
Наши взгляды пересеклись, но Холмс тут же отвел глаза.
- Пустите.
- Нет, Холмс. Ни за что.
Я толкнул его, и наступал до тех пор, пока Холмс не оказался зажат между стеной и мною.
- Я сделаю Вам больно. Но Вы должны знать, что это я из любви. Вы никогда не сможете обвинить меня, что я плохо к Вам относился. Вы всегда можете положиться на меня.
Холмс пытался сдержать порывистое дыхание, но безуспешно - я слышал, как тяжело и учащенно он дышит.
- Все же истинное удовольствие и в обладании, и в унижении. Я хочу показать Вам, как это происходит между простыми людьми.
Сейчас передо мной был совсем другой Холмс, нежели тогда, когда я встретил его впервые. Из самоуверенного и великого гения он превратился в человека, страдающего нервными припадками и галлюцинациями. К сожалению, я оказался свидетелем краха этой личности, и мне предстоял нелегкий путь, чтобы снова вернуть ему прежний вид, если это возможно, но сейчас я желал одного - дать почувствовать ему, что он натворил. Во всем виноват его эгоизм. Всегда полагаться на себя, но ни разу не довериться никому.
- Истинное наслаждение, доктор, в другом.
- Почем Вам знать, Холмс?
Я прикусил его нижнюю губу, до крови. Темные глаза Шерлока распахнулись, но он не шелохнулся.
- Позволите? - я навалился на него и приник губами к его шее.
- Прекратите.
Дрожащими руками он попытался оттолкнуть меня, но слишком слабо, и я не обратил никакого внимания.
- Прекратите, - продолжал просить он, когда я расстегивал его рубашку. Но я снова остался глух к Холмсу.
- Не надо, - взмолился Шерлок, когда я принялся за пряжку его ремня.
- Ватсон, не могу больше. - В его глазах стояли слезы, но я уже не мог остановиться.
***
Прошло не так много времени с тех пор, и Холмс еще не успел даже свыкнуться с тем, как я стал относиться к нему. В наших отношениях появилось множество особенностей. Мы боролись с его приступами, с его навязчивой идеей о преследователе. Все было бы прекрасно, но... мне тяжело говорить но... Шерлок Холмс, обладатель светлого ума, гений, величайший детектив. В конце концов, мой друг, скончался. Я пока не в силах об этом говорить. Я слишком люблю Холмса, чтобы думать и писать о нем как о мертвом.
Но я продолжаю питать слабую надежду… А может он зло пошутил в отместку на то, что я по-своему полюбил его?